07.12.2018

Аргентинцы как они есть

Светлана Крылова

Какие они, аргентинцы? Эх, был хороший текст в Интернете, да исчез за эти годы. Что я из него запомнила? Аргентинцы тщеславны. Свое положение в обществе любят подчеркнуть связкой ключей, а если какого-то из них не хватает, например, от машины, то добавляют в связку брелоки. Ну, видела я на работе, как один из коллег эту связку перебирал в задумчивости.

Еще – чопорны, не допускают вольностей в одежде. Да, пожалуй, в 2000 году так было. Вот в 2016 коллега меня несколько удивил своим видом.

Любят собак. Именно в Буэнос-Айресе я впервые увидела наемных людей, которые одновременно выводят на прогулку 10-15 друзей человека.

Любят кока-колу. Да. В ресторанах после ухода гостей на столах нередко остаются горы пластиковых бутылок. В столовой на предприятии в обед входил стакан кока-колы или простой газированной воды. Ужас, если представить, что были люди, отработавшие там больше 20 лет. Спрашиваю: если вы сами так мало пьете, куда уходит вино, которое Аргентина производит в больших количествах? Отвечают: в США. Теперь аргентинское вино добралось и к нам: сначала в самом дешевом исполнении, в пластиковых пакетах, а потом, наоборот, самое качественное.

Хорошо воспитаны. Современные источники не делают на этом качестве аргентинцев сильного акцента - вероятно, за прошедшие годы наше общество достигло позитивных результатов, и разница стала не так заметна. Тогда я обратила внимание, как пропускают женщин, как помогают слепым перейти улицу, а пожилым – сесть в автобус.

Близко к этому примыкает высокий уровень обслуживания. Только в Аргентине я видела, чтобы расплатиться в отеле можно было в момент отъезда.

Резервируют все, что можно. Секретарь отдела заказала нам стол в огромном загородном ресторане, где представить себе аншлаг в будний день просто невозможно! Здесь, в России, эта моя заимствованная привычка до сих пор иногда бросается друзьям в глаза.

А еще аргентинцы очень привязаны к своим семьям. Я почти не слышала, чтобы кто-то был в разводе - единственной оказалась гид на экскурсии на ранчо. Спустя годы, когда двое моих коллег стали дедушками, оба написали в Фейсбуке примерно одно и то же: "Нет большего счастья, чем видеть своего сына отцом!"

Устроить с аргентинцами деловой ужин было немыслимо – с работы все четко ехали домой. Может быть, да и то маловероятно, ситуация была бы немного другой, если бы мы работали в центре города. Были у нас с Сашей планы пригласить аргентинцев на ужин в какой-нибудь ресторан в самом современном и фешенебельном столичном районе Пуэрто-Мадеро.

Пуэрто-Мадеро – самый современный и самый дорогой район Буэнос-Айреса

Но пришлось ограничиться обедами в Сан-Мартине.

Сан-Мартин, музей поэта Хосе Эрнандеса. Недалеко от места нашей работы

Аргентинцы с теплотой относятся к русским и к нашей стране, с уважением упоминают наши научно-технические достижения.

Коллег не смущали такие детали, как, например, то, что мы приехали с наличными – после кризиса 1998 года доверие к банковской системе еще не восстановилось. Это сейчас все наоборот – в 2016 году я видела в руках своих друзей исключительно наличные.

Кто-то знает про Россию больше, кто-то меньше, а кто-то еще нас научит нашей истории. Адриан не упустил случая похвастать мне, что смотрел фильм "Броненосец "Потемкин"" и читал "Преступление и наказание". Как оказалось, это только макушка айсберга. Удивительное дело! В такой дали люди испытывают интерес к нам сильнее, чем наши соседи! Стоило мне сказать Адриану: "Вы знаете о нас намного больше, чем мы о вас", как коллега живо откликнулся: "Это очевидно". Он постарался произнести это со всей возможной простотой, но на самом деле излучал чувство собственного превосходства. Экая досада! Ладно, начитанный зазнайка, мне тебя не догнать, но уменьшить этот дисбаланс я смогу.

El Ateneo – один из самых красивых книжных магазинов мира, где в том числе можно купить книги Достоевского, Толстого, Горького…

Однажды в пятницу Адриан принес свой фотоальбом и ворох фотографий из туристического офиса. Чего там только ни было – и долина Луны, и гора Аконкагуа, и мост Инков, и виноградники Мендосы, и полуостров Вальдес, и архипелаг Огненная Земля и, конечно, самые известные природные достопримечательности страны – водопады Игуасу и ледник Перито-Морено.

Долина Луны

Одним движением руки Адриан нарисовал на листе бумаги профиль Аргентины, чем вызвал у меня вздох восхищения. Коллега явно поймал кайф и просто упивался произведенным эффектом, рассказывая о красотах своей Родины. Это был театр одного актера и полутора зрителей – время от времени Саша присоединялся к нашему разговору, но для него это была уже вторая поездка, поэтому мой напарник был в курсе того, что я услышала впервые.

Показал нам Адриан и свои фотографии с Огненной Земли. Это был, вероятно, 1998 или 1999 год. Аэропорт в Ушуайе открыли в 1995 году, то есть Адриан почти сразу им воспользовался. Это в его характере – откликаться на происходящее. Если бы не тот наш разговор, я бы так и уехала, зная только про водопады и про то, что где-то живут пингвины. Потом, годы спустя, меня настигли рассказы наших путешественников, но именно речи патриота запали мне в сознание и впоследствии побудили вернуться.

Если бы в Аргентине был прямой рейс из самого южного аэропорта в самый северный, то такой перелет занимал бы больше пяти часов. Огромная страна! В этом мы с аргентинцами чувствовали себя на равных – говорили о разнообразии флоры и фауны, о путешествиях на большие расстояния, о научных исследованиях, в том числе в Антарктиде.

Совершенно по-другому дело обстояло с точки зрения экономики и сервиса. И по части обслуживания, и по зарплатам аргентинцы были далеко впереди. Коллеги допытывались, сколько мы зарабатываем. Как можно такое спрашивать? Но на прямой вопрос – прямой ответ, и он приводил аргентинцев в ужас.
Сами они жаловались на ухудшение ситуации по сравнению с прошлым, но мы это прошлое знали только на словах, а глазами видели благополучную Аргентину – ту, в которой песо еще равнялся доллару. Конечно, о проблемах мы тоже знали – в гостинице каждое утро читали газету на английском языке.

Самый известный пригород Буэнос-Айреса - Тигре. Один из четырнадцати гребных клубов.

Познакомилась я с еще одним примечательным человеком. Красавец Пабло, похожий на Леонардо ди Каприо, не только с полной нагрузкой работал инженером, но еще и был музыкантом. Их группа нередко выступала в ресторанах, и однажды Пабло за барабаном увидел кто-то из руководства компании. "Это твои инструменты?" - "Нет, я только одолжил их у друзей!". Интересно было послушать. Например, что музыкант должен знать огромное количество песен – ведь могут попросить сыграть самое разное! Или еще: игра на барабане не кажется сложной, но надо знать и соблюдать технику – иначе повредишь руку.

А еще Пабло рассказал отличный анекдот. Так как его отец по происхождению немец, то молодой человек решил выучить немецкий. Потратил на это дело девять лет, достиг очень хороших результатов, но, оказавшись в аэропорту Франкфурта, не смог сделать заказ в баре – бармен не понимал ни по-немецки, ни по-английски, ни по-испански.

Большинство моих коллег жили либо в центральной части Буэнос-Айреса, либо в его пригородах. А вот Пабло жил где-то далеко в деревне, и хвастался тем, что у него земли без края! Если не в распоряжении, то, по крайней мере, в видимости. Выходя утром на крыльцо, молодой человек иногда находил на нем змей. В качестве развлечения Пабло кормил хищных птиц мясом.

Английским мои коллеги владели в разной степени, и это сказывалось. Некоторые только здоровались и помогали, если видели, что у нас какие-то затруднения. Другие хотели общаться, но при этом постоянно извинялись за свой язык – совершенно напрасно, у них неплохой уровень. Вот Грасиэла молодец, так и надо! С ошибками, но болтала она с нами много и охотно! Были, конечно, и такие, которые разговаривали непринужденно и правильно.

Старинные телефонные аппараты на антикварной ярмарке в Сан-Тельмо. Самый красивый Саша в шутку предложил купить, чтобы использовать на испытательном стенде.

Месяц пролетел, и настало время мне возвращаться домой. Саша остался еще не несколько дней. Провожая его на работу, я попросила передать аргентинцам, если они спросят обо мне, что я покидаю их страну со слезами. Саша рассмеялся и обещал при случае передать. Но через несколько часов мне стало понятно, что если бы такой разговор состоялся, то аргентинцы поняли бы мои слова буквально. В международном аэропорту Буэнос-Айреса я увидела "Стену Плача" – место, где улетающие прощаются с провожающими. В самолете аргентинцы сидели тихими и подавленными.

В конце сентября к нам в Петербург прилетел Эдгардо. Энергичный в работе, во всем остальном он оказался довольно вялым. Очень страдал от того, что сложно было ориентироваться на наших улицах (в то время надписей на английском языке на домах и в метро еще не было; удивительным образом их не сделали даже к трехсотлетию Санкт-Петербурга в 2003 году). Чувство досады вызвал у него и магазин, в котором он не смог объяснить, что ищет сахар. Пришлось бедолаге заказать в баре кофе с сахаром и принести упаковку с нужным словом.

В первые выходные мне удалось вытащить Эдгардо на фонтаны в Петергоф, и еще раз мы с коллегами сходили в блюз-клуб. Все остальное время верный семьянин сидел в отеле и писал письма домой, хотя поясная разница с Аргентиной позволяла выделить некоторое время для других занятий. Уезжая, Эдгардо сказал, что хотел бы вернуться, чтобы узнать Россию. Где ж ты, дружище, был в течение более двух месяцев? Вероятно, знакомство с городом и со страной аргентинец не представлял себе без участия семьи.

На смену Эдгардо приехал Пабло. Он постарался взять от поездки по максимуму, но в его распоряжении было только две недели декабря. Увы, после отъезда Пабло связь с ним была утрачена. Как же жаль!

Других аргентинских коллег наблюдать в Петербурге мне не довелось. Габриэль и его товарищи приезжали до моего поступления в компанию, а с Адрианом и его напарником Франсиско я разминулась из-за своего отпуска за год до описываемых событий.

На этом закончились наши взаимные визиты, а через несколько дней закончился XX век.